Александр Розенбаум, цитаты, стр. 2
Ах, какой вчера был день —
Добр и смешон —
Бабье лето приодел,
Будто в гости шел.
Плыли листья по воде
Красно-желтые.
Ах, какой вчера был день
В небе шелковом!
И сидел на лавке дед,
Солнцу щурился.
В сумасшедший этот день
Пела улица.
И купались воробьи
В лужах голубых,
А на набережной клен
Липу полюбил.
Осень,
Но паутинками сад просит
Не забывать чудеса
Лета,
Когда согрета
Была лучами в траве роса.
И кружилась голова
Недоверчиво.
Я как мальчик ликовал
Гуттаперчевый.
На перше мечты сидел
И глаз открыть не мог.
Ах, какой вчера был день,
Не забыть его!
Потемнело небо вдруг,
Стихло все окрест,
Ветер к вечеру подул,
Закачался шест.
Повело мечту к воде,
А то в звезды костер.
Ах, какой вчера был день —
Добр и хитер.
Разгадал я хитрость ту
И пошел домой,
А заветную мечту
Прихватил с собой.
Как-нибудь, устав от дел,
Ночью до утра
Вспоминать я буду день
Тот, что был вчера.
Заплутал не знаю где, чудо чудное глядел,
По холодной по воде, в грязном рубище
Через реку, через миг брёл, как посуху, старик,
То ли в прошлом его лик, то ли в будущем.
Позамёрзшая межа, а метели всё кружат,
Я глазами провожал, слышал сердца стук.
Одинока и горба не моя ли шла судьба,
Эх, спросить бы, да губа онемела вдруг.
Полем, полем, полем,
Белым, белым полем дым,
Волос был чернее смоли,
Стал седым.
А старик всё шёл, как сон, по пороше босиком,
То ли вдаль за горизонт, а то ли в глубь земли.
И темнела высота, и снежинки, петь устав,
На его ложились стан да не таяли.
Вдруг в звенящей тишине обернулся он ко мне,
И мурашки по спине ледяной волной.
На меня смотрел и спал, старче, кто ты, — закричал,
А старик захохотал, сгинув с глаз долой.
Не поверил бы глазам, отписал бы всё слезам,
Может, всё что было там — померещилось.
Но вот в зеркале, друзья,
Вдруг его увидел я,
Видно, встреча та моя всё же вещая.
По снегу, летящему с неба,
Глубокому белому снегу,
В котором лежит моя грусть,
К тебе, задыхаясь от бега,
На горе своё тороплюсь.
Под утро земля засыпает
И снегом себя засыпает,
Чтоб стало кому-то тепло.
Лишь я, от тоски убегая,
Молю, чтоб меня занесло.
И каналы тянут руки серые ко мне.
И в ладонях их уже не тает белый снег.
И в ладонях их уже не тает белый снег.
Сыграйте мне, нежные скрипки.
Светает. Написан постскриптум,
И залит обрез сургучом.
Пора, грянет выстрел, и, вскрикнув,
Я в снег упаду на плечо.
Хочешь, эту песню не слушай.
Дверью хлопну — легче не станет.
Только не бередь мою душу.
Только не тревожь мои раны.
Снова с неба падают звёзды,
Снова загадать не успею.
Жить мне вроде бы и не поздно
Только просто так не сумею.
Черт с ними!
За столом сидим, поем, пляшем
Поднимем эту чашу за детей наших
И скинем с головы иней —
Поднимем, поднимем!
За утро, и за свежий из полей ветер,
За друга, не дожившего до дней этих
За память, что живет с нами! -
Затянем затянем!
Бог в помощь всем живущим на земле людям!
Мир дому, где собак и лошадей любят
За силу, что несут волны, —
По полной, по полной!
Родные нас, живых, еще не так мало!
Поднимем за удачу — на тропе шалой!
Чтоб ворон — да не по нам каркал! -
По чарке, по чарке!
Придёт пора, и золотым дождём
Осыплет Петербург торжественная осень
И каждый будет думать о своём,
И мы друг друга ни о чём не спросим.
И Сфинксы над Невой, от холода дрожа,
Накинут на плечи тепло лучей под утро.
И ветер, яблоню к земле прижав,
Разденет сильною рукой её, беспутный.
По Невскому пройду булыжной мостовой
Грохочет по камням далёкая пролётка
Куда же ты, убогая, постой,
Не исчезай, прошу, за поворотом.
Придёт пора, и камни на дворцах
Дыханьем ледяным зажгут огонь в каминах.
Отхлынет кровь от бледного лица,
Свеча вдруг вспыхнет пламенем карминным.
Кудрявый мальчик вдруг склонится над листком,
Над рифмой над нечаянной хмелея.
И небо смотрит с грустью и тоской
На памятник у Русского музея.
Под сердцем плод тяжелый —
Боюсь, что мертвое
Рожу теперь дитя
А доктора мои —
Ханыги и пижоны,
Им не понять самим,
Чего они хотят.
Стихи стучатся в мир
Доверчиво и властно,
Они сжигают кость
И выгрызают плоть!
Hо не родиться им —
Все потуги напрасны,
И леденит мне грудь
Сыновнее тепло.
А коль стихи умрут,
Свет белый не обидев,
Так для чего живет
Тот, кто грешил в ночи?
Тот, кто ласкал перо,
В нем женщину увидев,
И кто, прикуривая, пальцы жег
Hад пламенем свечи?
Все к этому идет:
Идущий — да обрящет!
Hо что обрящет он —
Во мне сидящий плод?
А телефон молчит,
И пуст почтовый ящик —
У докторов моих
Полно других забот.
Отслужи по мне, отслужи,
Я не тот, что умер вчера.
Он, конечно, здорово жил
Под палящим солнцем двора,
Он, конечно, жил не тужил,
Не жалел того, что имел.
Отслужи по мне, отслужи,
Я им быть вчера расхотел.
С места он коня пускал вскачь,
Не щадил своих кулаков,
Пусть теперь столетний твой плач
Смоет сладость ваших грехов.
Пусть теперь твой герб родовой
На знамёнах траурных шьют.
Он бы был сейчас, конечно, живой,
Если б верил в честность твою.
Но его свалили с коня,
Разорвав подпругу седла,
Тетива вскричала, звеня,
И стрела под сердце легла
Тронный зал убрать прикажи,
Вспомни, что сирень он любил.
Отслужи по мне, отслужи,
Я его вчера позабыл.
Я вчера погиб ни за грош,
За большие тыщи погиб,
А он наружу лез из всех своих кож,
А я теперь не двину ноги.
В его ложе спать не ложись,
Холод там теперь ледяной.
Отслужи по мне, отслужи,
Умер он, а я нынче другой.
-
Главная
-
❤❤❤ Александр Розенбаум — 30 цитат
