Александр Тулбу, цитаты, стр. 17
Множество букетов красивых цветов было в моей жизни. Их в цвету держали тугие бутоны, а потом, через несколько дней, они умирали. Странно, но в моей душе только один маленький букетик и по сей день находится в цвету. Его подарил мне мальчик чисто из вежливости на мой день рождения. Он никак ко мне не относился, а для меня он был первой моею любовью. Сейчас по прошествии множества лет, и того множества цветов, что были в моей жизни, лишь этот маленький букетик в цвету. Жаль мне лишь то, что время стёрло имя того мальчика из моей памяти, осталось лишь воспоминание о том, что эти цветы белые и они живые.
Я часто не мог себе ответить, что для меня высокая поэзия, в своём буквальном, изначальном смысле. А тут, читая стихотворение одного своего друга, вдруг неожиданно понял, что это. Строчки написаны на бумаге, и с ней прочно сотрудничают, но тут случается нечто такое, что заставляет тебя задуматься в грамотности такого выводы. У меня строчки стиха при прочтении стали отрываться от бумаги, образовывать самостоятельную жизнь, отстаивать право на своё самостоятельное существование, как чистый дух, как поэзия, которую, едва ли можно потрогать и чувственно осязать, но которая будет подобна красивому воздушному змею, которого ты вместо нити, удерживаешь своими чувствами. Вот именно такое впечатление, у меня возникло от прочтения стихотворения моего друга. Если кратко:
Его стихи воздушный змей,
А вместо нитки, змея держат чувства.
Нескладно, но точно. Потом оказалось, что это он мне не своё, а стихотворение Цветаевой подсунул. А я ведь знал, что Цветаева хороша.
Мне нравится, как ты роняешь шаль
На мой сюртук не модного фасона.
И разговор неспешный, как печаль,
И губы друг от друга в два микрона.
Смотреть на локоны твои, что завиты,
И ласками причёску не нарушить,
Твой голос слушать редкой красоты,
И пение ветров январской стужи.
Глядеть, как ты, смущаясь наготы,
И с капелькой мне милого жеманства,
Ладонь пускаешь в волосы мои,
И в плен берёшь собою без убранства.
А в жаркий май, когда утихнет зной,
Под ноты лягушачьих песнопений,
Смеяться и дурачиться с тобой.
Блаженство в водах сладкой лени!
С женой развелись, но работаем в одном офисе.
Как-то вечером, уже рабочий день закончился, смотрю она задержалась, что-то ксерокопировать осталась.
Я подошёл, положил её руку на стекло ксерокса и нажал на пуск.
Вышла бумага, рассматриваю её руку. Спрашиваю: А где кольцо обручальное?
А она говорит: Так мы ведь в разводе.
А я ей говорю: В разводе, то в разводе, но видишь от колечка бороздка осталась и даже такая тупая машина как ксерокс её заприметила и четко отпечатала.
Она посмотрела и говорит: А ведь, и правда.
Решили с бывшей женой продолжить беседу о копировальных машинах и их свойствах, но уже в кафе.
Посмотрела вдаль, сквозь года, и увидела красивый холмик, который мило возвышался над всем остальным. Это счастье, — подумала я. И тут мысль меня взяла:
кредит на авто, чтобы добраться до счастья не дадут, поезда, как в романах про Гарри Поттера, туда не ходят, так что придётся топать своими ногами.
Но если топать ногами к этому холмику, когда доберусь, чувствую, увижу на этом холмике крест и плиту с надписью:
«Здесь похоронена та, что героически преодолела большой путь к своему счастью, и в конце концов добралась до него, жаль только, что пешим ходом».
Вольдемар Акмарович вида был вальяжного, но дряхлого.
Он уже третий час кряду морочил мозги Зинаиде Рудольфовне своим членством.
Зинаида Рудольфовна игриво завивая локон пальчиком, поинтересовалась у Вольдемара Акмаровича:
«А какого собственно говоря профсоюзу Вы, милейший, будете?»
Вот баба, — подумал Вольдемар Акмарович, — я ей предлагаю членство в нашем коллективе, а она уже о защите своих прав думает. Она, я думаю, меня еще спросит правильно ли меня в этот профсоюз зачленили, надо подготовиться к ответу.
Вадик. 12 лет. Год как живет в городе.
Приехал к одноклассникам в сельскую школу,
где проучился пять лет до отъезда в город.
Марья Ивановна, учительница.
Марья Ивановна:
«Ребята, посмотрите! Кто к нам приехал? К нам приехал Вадик.
Вадик, расскажи ребятам как в городе».
Вадик:
«О, Марь Ивановна, в городе — хорошо.
По субботам мороженое, пицца »
По классу, по партам пробежался шепот
Город, город, город, питца, питза, пиздца
Тут у Вадика возбудился нерв слуха.
Вадик:
«Марья Ивановна, я прошу прощения, а Вам не показалось, что кто-то из ребят сказал слово — п*зд*ц».
Марья Ивановна:
«Да нет, ты что Вадик, тебе послышалось,
в селе нашем никто из ребят никто и слухом не слыхивал такого некультурного слова».
Вадик:
«Да нет, Марья Ивановна, село селом, а город это п*зд*ц».
Жил поэт. И стихи его светочем были.
Жил без сна, и был сгорблен от дум.
Выйти в свет! — его страстно просили
И он вышел, — огромный как Ум,
Как Душа, как ядро мироздания,
Гений мысли — безумство к глазам,
Но!, вопреки всем людским ожиданиям
Он стал рекламировать гирьки к весам.
Но это терпели не очень — то долго,
С любовью к рекламе, да и вообще,
Поэта связали и долго, ой!, долго
Бивали, и смачных поддали лещей.
Но в путах поэт обличал!, злые фразы,
Кидал он в толпу все смелей и бодрей:
«Меня как распутают — выпью рюмаху:
За Путина, Ленина и Мавзолей!»
Кто рано встаёт, тому Бог подаёт.
Проснулся, вижу рядом стоит Бог и подаёт мне руку. Над головой его тонкий круг свечение источает, во лбу звезда горит, и звездочки чуть ниже на плечах его мерцают.
Взял он меня за руку и проводил в душ.
Душ, правда, какой-то прохладный, и очень освежающий.
В душе радость, сердце поёт, но какая-то нехорошая трезвость стала к горлу подступать, чувствую в животе война миров, а в рот как кошки насрали.
Стал присматриваться, а передо мной погоны, четыре звёздочки слева, четыре справа, значит капитан.
Честь мне отдаёт, приветствует, но фуражку с кокардой, что звездой во лбу только что была, не снимает.
Как я мог окружность фуражки ментовской за нимб принять в толк не возьму. Или может солнце не с той стороны встало?
Да, хреновое это дело — вытрезвитель.
-
Главная
-
❤❤❤ Александр Тулбу — 332 цитаты