Цитаты в теме «дверь», стр. 29
Одиночество и боль в глазах,
И холодный пол, в пустом подъезде!
В лапах дрожь, наверно это страх,
А вчера, с тобой гуляли вместе
Может, был я в чём-то виноват?
Может, я чего-то и не понял?
Только помню, отчуждённый взгляд,
И ошейник, сорванный тобою!
Может, ты вернёшься, и поймёшь,
Я тебя любил, и очень верил!
Ты себе другого, не найдёшь,
Чтобы так же ждал тебя, у двери!
Кто-то мне принёс вчерашний суп,
Положил костей, и пирожок
Я, не знаю, может быть, я глуп,
Но не лезет в горло и кусок!
Солнце село, ночь беду пророчит,
От тоски внутри, какой то ком!
Где-то громко музыка грохочет.
Мне, напоминая о былом!
Запах твой, мне не даёт покоя.
Голос твой мерещится в ночи,
Я хочу домой! Да что ж такое!
Хоть скули, хоть вой, а хоть кричи!
Слёзы покатились, как горошины,
Из души собачьей на порог
Понял пёс, что значит слово «Брошенный»
Только, вот за что! Понять не смог!
Во мне столько боли, что я не могу терпеть.
Вы там посмотрите за дверью, сидит моя смерть?
Она обещала цветов принести и кутьи,
Но всё не могла дойти.
Вы знаете, доктор, симптомы уже не те.
Оставьте меня полежать тут одну в темноте.
Так хочется мандаринов и мамину руку на лоб,
Погладила чтоб. И те минус тридцать,
Что жалят сейчас за окном, гоните вином.
Вино помогает от многих болезней, да
И бывает порою полезнее, чем вода.
Я бы выпила с вами, мой дорогой, но идите домой.
Доктор, от любви нет лекарства, вы так говорили, правда?
Она бьёт меня в голову страшной чугунной кувалдой
И ломает все косточки, все позвонки, мышцы рвёт.
И я бьюсь в эти окна с разбегу, как рыба об лёд.
Я рву простыни, перевязываю сустав.
Ты иди домой, доктор. ты так устал
Ты еще говорил, что от этого не умирают.
Пострадаю с полгодика — и отползу от края.
Нет, же доктор, смотри
Ну смотри мне сейчас в глаза —
Я умираю.
Что и требовалось доказать.
Своим воспитанникам посвящаю
В моём кабинете мальчонка, как ёжик.
Весь сжался в комочек живой.
Растерянный взгляд, боль душеньку гложет.
Покинул свой дом, когда-то родной.
Теперь детский дом.
- А где моя мама?
Зачем отказалась? Зачем предала?
Я так одинок. О, если б ты знала,
Как страшно! Назад бы меня забрала.
Чужие все лица и стены чужие.
Так много детей и все шумно галдят.
Я к маме хочу, там стены родные!
А здесь бесконечно звонки всё звенят и звенят.
За дверью гурьба мальцов любопытных.
Зову: " Заходите скорее ко мне.
Ваш новый товарищ Серёжа. Любите,
Знакомьтесь, он новый ваш брат в нашей семье».
Серёженька робко взглядом обводит
Мальчишек и, кажется мне,
В глазах сорванцов поддержку находит,
Расправились плечи, взгляд потеплел.
Проходит неделя. Серёжка смеётся,
Играет в футбол, читает стихи.
И радостно сердце мальчишечки бьётся.
А маме придётся Бога молить за грехи.
Мы в прошлом, я давно уже забыла.
Лишь иногда ты снишься по ночам.
Не жаль мне то, что я тебя любила,
От чувств своих сгорала, как свеча.
Но только в разговоре мимолетном
С подругой ни о чем, да о тебе
Вдруг сердце защемило мое что-то.
Я поняла, скучаешь обо мне.
Она и я остались уже в прошлом,
Делить тебя не станем мы теперь.
Один вопрос. А вдруг вернуть все можно?
Увы, для нас закрыта в счастье дверь.
Расстались мы. Кто виноват? Не знаю
Наверно, заигрались мы в любовь
И лишь теперь я только понимаю,
Друг другу часто причиняли боль.
И вот сейчас, когда тебя забыла
Вдруг что-то сорвалось в моей душе.
Быть может, до конца не разлюбила?
Коль рада, что грустишь ты обо мне.
Который месяц в диком ожиданье,
Подвешена за пуговку в рассудке,
Песок в часах хранит моё молчанье
И счёт ведёт унывно длинным суткам.
Всё жду. А вдруг случится чудо
И ты ко мне одной сбежать решишься
Пусть только на мгновенье, на минуту
И в дверь мою несмело постучишься.
Всё жду. Сама себе желая
Забыть, ну пусть наполовину,
Хоть в треть сознания, память зарываю
В цветение вишни, море, майский ливень.
Всё вру себе: прошло и отболело,
Стихи пишу с улыбкой ироничной,
А между тем всё жду Такое дело.
Я жду тебя.Ну, в общем, как обычно.
Обожглась я душою, поверив
В то, что сказки живут наяву,
Распахнула для радости двери,
Позабыла про рок и судьбу.
Мотыльком полетела на пламя,
Так хотелось любви и тепла,
Что надежду и веру венчая,
Над землею с мечтою плыла.
Но все рухнуло вдруг в одночасье,
Вмиг сгорело дотла на ветру,
Заблудился конец доброй сказки,
Провалился сквозь ложь в пустоту.
«Валидол для души побыстрее!"-,
Я в дежурной аптеке прошу,
Так болит и как будто немеет,
Что терпеть эту боль не могу!
«Валидол для души!"-умоляю,
Но в ответ слышу горькое «Нет,
Для души я лекарства не знаю,
Только время поможет тебе.»
Что делаю? Пишу стихи.
На крыльях голубей бумажных.
В полёт оптравятся лишь раз
Пусть в высь тугую, вниз — не важно,
Летят обрывки рифм и фраз.
А я, плыву, меж берегов,
Дыша туманом сигаретным,
Я не ищу сейчас причин,
Не надо мне давать советы!
Что надо? Просто помолчи.
Смеятся? Плакать? Нет, не нужно!
Вернуть всё ? Врядли. Никогда!
А скоро снова вдруг весна,
Без спросу голову закружит,
А как же ты? Моя беда
Напьюсь. И кто меня осудит?
Я ждал, как только могут ждать,
Всегда открыты были двери,
Я так устал Тебя искать,
Но я надеялся и верил,
Хотел хоть раз поцеловать
И в маслянистой темноте,
Едва разбавленной свечою,
Проснусь я, рядом не с Тобою.
Проснусь, и крик сойдет на хрип,
А ты - останешься мечтою,
Коснувшись губ, всего на миг
Я не люблю, когда без стука в двери
Мне в душу лезут, и трясут бельё.
Я не люблю, когда грядут потери,
Нарушив в миг спокойствие моё.
Я не люблю туманных обещаний,
И липких взглядов, влажных потных рук.
Я не люблю бесхитростных признаний,
И не люблю, когда в лицо мне лгут.
Я не люблю судачить, и злословить
За спинами друзей, и льстить в глаза.
И не люблю, когда без предисловий
Росой на землю падает слеза.
Я не люблю мороз и зиму тоже,
Осенний дождь сквозь тысячи преград.
И тех, кто сам желает лезть из кожи,
Теряя совесть в ожидании наград.
Я не люблю акул от нашей власти,
Пиар шоу тоже не люблю,
И не люблю, когда любовь без страсти,
но страсть без верности — я вовсе не терплю.
Открою дверь...знакомый скрип паркета..
И бой часов...и запах тот же самый...
Лишь на привычно громкий возглас: "Мама!",
Не получу теперь уже ответа...
Войду...и вспомню старую картину -
Ты горестно вздыхаешь у фиалки -
"Совсем завяла...погибает...жалко...
Ведь ты же доктор, подбери вакцину..."
Не придавая этому значения,
Как и другим твоим переживаниям,
На занятость ссылавшись в оправдание,
Молю, к тебе взывая, о прощении...
Прости за то, что редко навещала-
Со временем приходит озарение...
За шанс побыть с тобой ещё мгновенье,
Сейчас, возможно, всё бы променяла!
За голос в трубке, что не забываю,
Моей седой, приветливой старушки:
"Пеку твои любимые ватрушки!
Заедешь, доча?...Радость то какая!"
И вот теперь шепчу: "Ответь...ну, где ты?!"
И всё хочу понять, стирая слёзы,
Что происходит?- В зимние морозы
Фиалка распустилась пышным цветом.
Мне б в объятьях твоих забыться,
Мне б дыханье твое — просто рядом,
Прикоснуться рукой — насладиться,
Вихрь чувств, чтоб звездопадом.
Мягкий свитер, щека небритая,
Ты — весь мир, сплошь из контрастов.
Кофе свежий, корица душистая —
У тебя миллион ароматов.
В каждой фразе и пламя, и ласка,
А в движениях импульс и такт,
Хитрость вновь или добрая сказка?
Что хранит твой прищуренный взгляд?
В этот вечер на все я готова,
Хочешь верь мне, а хочешь, не верь,
Только ты не смотри туда снова,
Не смотри на разлучницу дверь.
Эта осень и вечер в субботу
Нам так много любви сберегли,
Мягкой музыки страстные ноты,
Сумерки, дождь, я и ты.
Ты помнишь, Мама, как сквозь дождь и снег,
Несла тебе подснежники в ладошках,
Вбегала в комнату под наш веселый смех,
И всё вокруг счастливилось немножко?
Ты помнишь, Мама, как тебя ждала,
У двери замерев до самой ночи
И кофе стыл на краешке стола,
Тот самый первый неумелый дочкин?
Ты помнишь, Мама, бесконечность дней?
Как беды восходили по ступеням?
Ты помнишь разговоры в тишине
В слезах, на кухне, помнишь? — на коленях
Где промахнулась я? Что не до поняла?
И кем в душе подснежники примяты?
Так долго стыл на краешке стола
Тот горький кофе Только не пришла ты
И я стою, как прежде, у двери,
Хоть мне давно, давно уже за двадцать,
Но я все та же девочка внутри,
И мне все так же хочется смеяться
И мне все так же хочется любви,
Твоей, открытой, ласковой и мудрой
Прости мне, Мама, и благослови
Прости, что без тебя мне жить так трудно.
Однажды, когда Фукути Рокуроуэмон покидал замок, перед домом господина Таку проносили паланкин, в котором, судя по всему, сидела женщина из высшего сословия, и человек, который стоял у дверей дома, приветствовал ее подобающим жестом. Копейщик, входивший в процессию, которая сопровождала паланкин, сказал этому человеку: «Ты недостаточно низко поклонился»— и ударил его по голове древком своего копья.
Когда человек провел рукой по голове, оказалось, что у него течет кровь. Тогда он поднялся и сказал: «Ты совершил возмутительный поступок, несмотря на то что я был любезен. Жаль, что так случилось». Сказав это, он зарубил копейщика одним ударом.
Паланкин двинулся дальше, но Рокуроуэмон снял чехол со своего копья, встал перед тем человеком и сказал: «Спрячьте свой меч. На территории замка запрещено разгуливай с обнаженным клинком».
Тот человек отвечал ему: «Того, что произошло, избежать было нельзя. Я действовал под давлением обстоятельств. Несомненно, вы видели, что иного выхода не было. Хотя мне и хотелось бы спрятать меч в ножны, мне трудно это сделать, учитывая ваш тон. Мне неприятно вступать с вами в спор, но, если вы настаиваете, я буду рад принять ваш вызов».
Рокуроуэмон сразу же отшвырнул копье и любезно ответил ему: «Ваши слова вполне разумны. Меня зовут Фукути Рокуроуэмон. Я засвидетельствую, что ваше поведение в данной ситуации заслуживает восхищения. Более того, я буду отстаивать вашу правоту, даже если это будет стоить мне жизни. А теперь спрячьте свой меч».
«С удовольствием»,— ответил человек и спрятал свой меч.
На вопрос, откуда он, этот человек ответил, что он слуга Таку Нагато-но-ками Ясуёри Рокуроэмон сопроводил его к господину Нагато и разъяснил обстоятельства случившегося. Зная, что женщина в паланкине была женой знатного человека, господин Нагато, однако, приказал своему слуге совершить сэппуку.
Рокуроуэмон вышел вперед и сказал: «Поскольку я дал слово самурая, то, если этому человеку приказывают совершить сэппуку, тогда я совершу сэппуку первый».
Говорят, что после его слов дело закончилось удачно.
Дохаку жил в Куроцутибару. Его сына звали Горобэй. Однажды, когда Горобэй нес мешок с рисом, он увидел, что навстречу ему идет ронин господина Кумасиро Сакё по имени Ивамура Кюнай. Раньше из-за какого-то случая между ними возникла ссора, и теперь Горобэй ударил Кюная мешком с рисом, начал с ним драться, побил и столкнул в канаву, после чего вернулся домой. Кюнай бросил ему вдогонку какую-то угрозу и вернулся домой, где рассказал о случившемся своему старшему брату Гэнэмону. Затем они вдвоем отправились к Горобэю, намереваясь ему отомстить.
Когда они пришли туда, дверь была слегка приоткрыта, а за ней притаился Горобэй с обнаженным мечом. Не подозревая об этом, Гэнэмон вошел, и Горобэй ударил его, нанося удар сбоку. Получив глубокую рану, Гэнэмон использовал свой меч в качестве посоха и, хромая, выскочил на улицу. Затем Кюнай бросился в дом и ударил зятя Дохаку, Кацуэмона, который сидел возле жаровни. Его меч скользнул по крючку, на котором подвешивают чайник, и он отсек Кацуэмону половину лица. Дохаку вместе с женой удалось вырвать меч из рук Кюная.
Кюнай принес извинения и сказал: «Я уже добился того, чего хотел. Пожалуйста, отдайте мне мой меч, и я сопровожу своего брата домой». Но когда Дохаку вернул ему меч, Кюнай ударил его в спину и наполовину разрубил ему шею. Затем он снова скрестил мечи с Горобэем; они оба выбежали на улицу и дрались на равных, пока Кюнай не отсек Горобэю руку.
Тогда Кюнай, который также получил много ран, взвалил на плечи своего старшего брата Гэнэмона и вернулся домой. Однако Гэнэмон по дороге умер.
Горобэй получил многочисленные ранения. Хотя ему удалось остановить кровотечение, он умер из-за того, что выпил воды.
У жены Дохаку было отсечено несколько пальцев. У Дохаку оказалась разрублена шейная кость, и, поскольку незадетым было лишь горло, его голова свисала на грудь. Придерживая голову руками в вертикальном положении, Дохаку отправился к лекарю.
Лекарь проводил лечение следующим образом. Во-первых, он натер челюсть Дохаку смесью сосновой смолы и масла и обвязал ее волокном из рами. Затем он закрепил на его макушке веревку и привязал ее к балке, зашил открытую рану и закопал его тело в рис, чтобы тот не мог двигаться.
Дохаку ни разу не потерял сознание, не менял позу и даже не пил женьшень. Говорят, что лишь на третий день, когда открылось кровотечение, он выпил немного возбуждающего лекарства. В конце концов кости срослись, и он благополучно выздоровел.
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Дверь» — 1 652 шт.
