Цитаты в теме «насмешка», стр. 3
Людям никогда не надоедает смотреть на себя со стороны. Если, конечно, эта сторона не выходит за пределы цирковой арены. Никто не принимает насмешки на свой счёт. Исключительно на соседский. Все радостно гогочут, когда шут, словно слепой котёнок, тычется в дверь, на которой написано «Не влезай — убьёт!», и с ослиным упрямством не замечает ту, где выход. Шут ломится в зеркало, вместо того чтобы обойти его, заглядывает в дуло заряженного ружья — все всхлипывают от смеха. Сие «смехотворное действо» никогда не надоедает, потому что мы и сами ломимся в открытые двери, суём нос куда не следует, набиваем шишки, не делая при этом никаких выводов и не учась на своих ошибках.
Зачем человек не бессмертен? Зачем мозговые центры и извилины, зачем зрение, речь, самочувствие, гений, если всему этому суждено уйти в почву и, в конце концов, охладеть вместе с земною корой, а потом миллионы лет без смысла и без цели носиться с землею вокруг солнца? Для того чтобы охладеть и потом носиться, совсем не нужно извлекать из небытия человека с его высоким, почти божеским умом и потом, словно в насмешку, превращать его в глину.
Для пыток крест изобрели когда-то.
Он предвещал мучения и смерть.
Был для преступников за зло расплатой,
Позорным устрашением для всех.
Страшны Христа последние мгновенья:
Иуда предал и отрекся Пётр,
Ученики в саду лежат в забвение.
Он в одиночестве на Суд идёт.
Циничен Ирод. Как плевки, насмешки.
Умоет руки струсивший Пилат.
В руках первосвященников, как пешки,
Сограждане «Распни его» кричат.
Испив весь ужас Гефсиманской ночи,
Страданье крестной смерти претерпев,
Он, повторяя: «Не вмени им, Отче»,
Своим убийцам милости хотел.
И нам, бездумно потерявшим Бога,
Своей забывчивостью и грехом,
Крестом в бессмертие указал дорогу
И сделал Крест святым проводником.
Путь к радости идет через страданья
И ноша крестная порою нелегка.
Но как сладки минуты покаяния,
Когда спасает Божия рука.
Всё это игрушки, мой мальчик: бирюльки, насмешки,упреки, лапта, чехарда, «не вернусь», «подожди»,«я очень скучаю», а после прощания в спешке, — мы бредили летом, а нынче ветра и дожди. Всё это случайность, мой мальчик: столкнуться на трапе,тот миг угадать для звонка, когда ты не один,понять, продолжать говорить, своей боли потрафив, — мне, в общем, на это плевать, лишь бы ты приходил.Всё это неправда, мой мальчик: принцессы, драконы,твои обещания, пегас, слово «мы», волшебство. В игрушечном мире свои непростые законы:ты делаешь ход, нажимаешь на таймер и время пошло.
Мне кажется, мы с Акари думали и чувствовали во многом одинаково. Через год после того, как я стал учиться в Токио, Акари перевели в тот же класс. Мы тогда были маленькими и слабыми и чаще бывали в библиотеке, чем на спортплощадке. И, конечно, быстро подружились. По этой причине над нами иногда насмехались одноклассники, но нас было двое, и, странное дело, мы уже не видели в их насмешках ничего ужасного. Как бы там ни было, мы стали ходить в одну и ту же школу. «Теперь мы не расстанемся,» — так почему-то мне казалось в те дни.
Некий господин Токухиса родился совсем не таким, как другие люди, и был несколько похож на слабоумного. Однажды, когда пришел в гости один человек, подали салат из ильной рыбы. В тот момент все сказали: «Салат из ильной рыбы господина Токухисы» — и рассмеялись. Позднее, когда он присутствовал на каком-то мероприятии и некий человек стал насмехаться над ним, процитировав умомянутое замечание, Токухиса вытащил меч и зарубил его. По поводу этого случая провели расследование, после чего господину Наосигэ было доложено: «Рекомендуется совершить сэппуку, поскольку это был опрометчивый поступок, совершенный в стенах дворца».
Когда господин Наосигэ услышал это, он сказал: «Подвергнуться насмешке и промолчать — это малодушие. Нет причин пренебрегать этим фактом только потому, что это произошло в стенах дворца. Человек, насмехающийся над другими, — сам глупец. Он сам виноват в том, что его зарубили».
Такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали — и они родились. Я был скромен — меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, — другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, — меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, — меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли. Я говорил правду — мне не верили: я начал обманывать; узнав хорошо свет и пружины общества, я стал искусен в науке жизни и видел, как другие без искусства счастливы, пользуясь даром теми выгодами, которых я так неутомимо добивался. И тогда в груди моей родилось отчаяние — не то отчаяние, которое лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние, прикрытое любезностью и добродушной улыбкой. Я сделался нравственным калекой: одна половина души моей не существовала, она высохла, испарилась, умерла, я ее отрезал и бросил, — тогда как другая шевелилась и жила к услугам каждого, и этого никто не заметил, потому что никто не знал о существовании погибшей ее половины.
Вернер намедни сравнил женщин с заколдованным лесом, о котором рассказывает Тасс в своем «Освобожденном Иерусалиме». «Только приступи, — говорил он, — на тебя полетят со всех сторон такие страхи, что боже упаси: долг, гордость, приличие, общие мнение, насмешка, презрение Надо только не смотреть, а идти прямо, — мало-помалу чудовища исчезают, и открывается перед тобой тихая и светлая поляна, среди которой цветет зеленый мирт. Зато беда, если на первых шагах сердце дрогнет и обернешься назад!»
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Насмешка» — 122 шт.