Цитаты

Цитаты в теме «новое», стр. 31

Из любопытства люди совершают странные и опасные, вещи. Пандора открыла доверенный ей ларец, жена Синей Бороды вошла в запретную комнату, учёные расщепили атом. Куда ни посмотришь – сплошные беды из-за этого любопытства. И если в древности опасность грозила лишь самим любопытным, то последнюю сотню лет – всему человечеству. Один любопытный учёный становится опаснее целой армии. Мне даже казалось, что природа опомнилась и дала задний ход люди стали все меньше и меньше любопытничать. Их перестала интересовать наука. Люди полюбили все обыденное и привычное. Телесериалы, где всё известно наперёд. Книги, где все понятно заранее. Пищу, которая не интересна ни вкусом, ни цветом, ни запахом. Новости, где не говорят ничего неожиданного. Будто опущен стоп-кран – хватит любопытничать, хватит искать, хватит думать! Остановись – или погибни! Мы живём с предсказуемыми женщинами, наши друзья рассказывают нам бородатые анекдоты, наш Бог скован догмами. И нам это нравится. Но, недавно я видел девушку, которую погубило любопытство и подумал а все ли разучились удивляться? Может быть, это я опустил стоп-кран? Для самого себя? Может быть, это я остановился? И убеждаю себя, что остановился весь мир? Какой смысл тянуться к звёздам, если там нет ничего нового? Я подумал об этом, и мне не понравился ответ. И я решил – да здравствует любопытство! Многие знания – великолепно! Многие печали – соразмерная плата! А знаешь, что тут самое важное? Любопытства нет вообще! Нет такого качества и свойства у разумных. Мы называем любопытством интуицию, попытку сделать выводы из недостаточных данных. Нам все хочется формализовать, объяснить логически, и если объяснений нет – мы говорим «любопытно», будто выдаём себе индульгенцию на поступки странные, ненужные, опасные. «Любопытство» – лишь удобное объяснение. Ничего более!
Разум что дальше? Что будет третьим этапом — после рассудка и разума? Какую сигнальную систему обретет над-разумное существо? Останется ли грань между мыслью и поступком, информацией и действием? Сущность над сущностью, что это? Уже Бог? Еще человек? Сколько этапов должна преодолеть жизнь, чтобы окончательно выделиться из косной материи? И что же заставляет нас биться о барьеры гомеостаза, обретая еще ненужные свойства — вначале рассудок, потом разум, потом потом что-то, еще не имеющее названия. Что выдергивает нас из животного спокойствия, что гонит дальше? И в чьих руках пряник и плеть? Кто он — Великий Экспериментатор, возмутитель спокойствия, созидатель и разрушитель? Бог? Или всего-то над-разумное существо, терзаемое столь же страшной жаждой, как наша? Счастье ли разум? А счастье ли — над-разум? И сколько вообще ступенек в лестнице, начинающейся с рассудка? Звери не жаждут обрести разум, это мы порой пытаемся тянуть их из ласковых и нежных животных снов к своему разумному страданию. А разумные не стремятся сделать новый шаг — в нас еще жив тот древний ужас обретения разума, нежданного и непрошеного подарка свыше. Нам комфортно и сытно на нашем уровне постижения мира. Нам не нужно знание, которое мы не в силах Даже представить.
Снег уже сошёл, поля стояли влажные, вдоль ручьев и канав кое-где уже пробивалась зелень, лопающиеся почки и первые серёжки на голых кустах окутали всё в зеленоватую дымку, воздух был напоен всевозможными запахами, запахом самой жизни, полным противоречий: пахло сырой землей, прелым листом и молодыми побегами, казалось, вот-вот услышишь и запах фиалок, хотя для фиалок было ещё рановато. Мы подошли к кустам бузины, усыпанным крохотными почками, листики ещё не проклюнулись, а когда я срезал ветку, мне в нос ударил горьковато-сладкий резкий запах. Казалось, он вобрал в себя, слил воедино и во много раз усилил все другие запахи весны. Я был ошеломлён, я нюхал нож, руку, ветку Это был запах сока бузины, неудержимо распространявшийся вокруг. Мы не произнесли ни слова, однако мой товарищ долго и задумчиво смотрел на ветку и несколько раз подносил её к носу: стало быть, и ему о чём-то говорил этот запах. У каждого подлинного события, рождающего наши переживания, есть своё волшебство, а в данном случае моё переживание заключалось в том, что когда мы шагали по чавкающим лугам, когда я вдыхал запахи сырой земли и липких почек, наступившая весна обрушилась на меня и наполнила счастьем, а теперь это сконцентрировалось, обрело силу волшебства в фортиссимо запаха бузины, став чувственным символом. Даже если бы тогдашнее моё маленькое приключение, переживания мои на этом бы и завершились, запаха бузины я никогда не мог бы забыть; скорее всего, каждая новая встреча с ним до последних дней моих будила бы во мне воспоминания о той первой встрече, когда я впервые сознательно пережил этот запах.
Задумался о предсказаниях самим себе в стихах... Так ли это, зовем ли мы своими строками в жизнь определенные события?!.. или это уже прошедшее, как эхо, окунается в чернильницу и строку… немолчное цветение литер, память мгновения... Знаешь, бывают строки мертвые, как смерть, ты читаешь их и ничего не чувствуешь... а бывают строки, когда прочтение равно ощущаемому... и долго долго ещё плывешь в их водах...
"Иные строки, как предчувствие того, что однажды уже было… Может память мгновения и есть исток нового мига? Новая строка… заглавная буква?"*
Заглавная буква - это метрика момента, это начальная точка отсчета, по коридору которого бежит строка... это всегда импровизация, это всегда раскаленный ветер произнесения...прыжок веры с белых крыш воспоминаний, прыжок в высоту глубины... где пульсация становится запредельной, где ты ласкаешь строку, еще не явную, еще не доверенную тебе до конца, но уже проявленную в тебе самом... предчувствие и обладание... что то обволакивает тебя, что то, что ты сможешь потом облечь в паузы...Власть над литерами происходящих и произошедших мгновений...они пришли служить тебе, ты пришел в их тесноту, ты их хозяин.. хозяин того, что не произносят вслух... Прикосновение к Лику Любви...и они любят твой трепет, любят за то, что ты молишься их служению...молишься их красоте, которую никогда не сможешь сказать так, как способен ощущать...Ты касаешься их уже иной музыкой, иной риторикой, с благоговением выстилая белый лист бумаги капельками многоточий имени тебя... и многоточия, прямо на глазах изумленно молчащей импровизации подлинника души, превращаются в белые буквы на черном листе повседневности.
Душа моя закрыта на ремонт,
Вы не стучитесь, это бесполезно!
Мне надо залатать ее,
забинтовать
И вытащить все гвозди…

Как жаль, что память мне не пристрелить,
Не зачеркнуть ненужные страницы
И не забыть пожары и костры,
Когда ее так подло жгли
Входившие когда-то осторожно.

Душа моя закрыта на ремонт,
Там реставрация идет вовсю по полной!
Как окна оттираю я плевки
И гвозди выковыриваю с корнем.

Я всё отмыл и вытащил все гвозди,
И пепелище от костра собрал в золу…
И выкинул все это за корму,
Но что-то мне от этого не проще…

Пускай душа закончила ремонт,
Все залатал и вроде все подклеил,
Но вот ожоги остаются навсегда,
А там, где раньше гвозди — пустота
Затянется, но шрамы будут вечно!

Душа моя закончила ремонт,
Но ставни открываются все реже,
Нутро мне во всю глотку прокричит:
— Закрой скорей, чтоб не было как прежде!

Я рад бы вновь кого-нибудь впустить,
Но сам себе я утверждаю — поздно!
Все было… ремонтировать и что-то мастерить,
Ведь новой ей уже, увы, не быть…
И залатать — не значит все забыть,
И хватит чуда ждать глядя на звезды!

Душа моя закрыта на засов,
Вы не стучитесь, это бесполезно,
Я как букварь прочел ее с основ,
Усвоив истину достаточно простую —
Не открывайте, вам в нее, конечно, плюнут!

Душа моя закрыта на засов,
И свечку в церкви ставлю к изголовью,
Уже не важно… кто стучит в нее,
Душа закрыта, извините, гости!